Лора Педерсен (Laura Pedersen) начала работать на Уолл-стрите в 17 лет; в 20 лет она, кстати, была самой юной, имевшей свое собственное место на Американской фондовой бирже (ее работодатель арендовал это место для нее, так как она не проходила по возрасту для владения им). Не достигнув еще 24-х лет, она сделала 1,5 млн. долл. Выросшая в предместьях г. Буффало, Педерсен прирожденный предприниматель: в шесть лет продавала помидоры с огорода своей матери, играла в покер и делала ставки на лошадей; в десять лет попросила акции компании “Пепси-Кола” в качестве подарка на день рождения; в 14 лет съездила в Нью-Йорк на экскурсию в Американскую фондовую биржу (АМЕХ). После первого скучного семестра в Мичиганском университете она бросила учебу. “Если бы я хотела быть кинозвездой, – размышляла она, – думаю, я направилась бы на запад, в Голливуд; а поскольку я только стремилась сделать состояние, я полетела на восток, на Уолл-стрит”.
В январе 1984 года Педерсен начала работать клерком, зарабатывая 120 долл. в неделю. Она поработала в нескольких компаниях, прежде чем осела в “Спиэр Лидс Келлогг/инвесторз компани” в качестве секретаря трейдеров. Когда трейдеры уходили на перекур, она ненадолго их замещала. Это был мир, полный непристойной брани и вульгарных жестов. Как говорила Педерсен: “Четыре года, три месяца и тринадцать дней я торговала – вначале как пинч-хиттер, затем как аттестованный специалист – я делала все, что родители говорили мне никогда не делать”. За эти четыре с небольшим года она сделала для своей компании приличные 5,3 млн. долл. прибыли. В октябре 1987 года, в дни краха, она сделала 100.000 долл. в тот день, когда лопнул пузырь, но в следующую неделю потеряла 1,6 млн. долл.
Педерсен закончила свою деятельность, посетив врача, который и посоветовал ей уйти, так как последствиями ее работы оказались проблемы со здоровьем, связанные с горлом, ушами и глазами. Ей было 24 года. За годы работы она вела дневник, ставший книгой “Игрушечные деньги” (Play Money). В этой книге она вспоминает такие экстремальные моменты, как во время пожара никто не покидал операционный зал биржи, боясь потерять деньги. Сожалений в книге не было. “Причина, по которой я написала “Игрушечные деньги”, – говорила она, – в моем желании засвидетельствовать то, что я воспринимала как последние вздохи трейдерского искусства, почти с избытком замененного высокими технологиями”. В статье “Последний рубеж” нарисована точная картина, что значит быть трейдером, и описано, как выжить в звериной яме.
Последний рубеж
Если и существует такая штука, как работа типа “пауки в банке”, то торговая яма опционов очень близко соответствует этому понятию. Один из моих друзей любил говорить, когда торговля в полном разгаре: “Единственное главное правило – успеть ткнуть пальцем в глаз человека, прежде чем он сам ткнет в ваш”.
Но дни торгового зала, возможно, сочтены: вся концепция вынужденно станет анахронизмом, как только в начале двадцать первого века рынок окажется полностью автоматизированным. Электронная торговля уже произвела коренную перемену на фондовой бирже Цинциннати, охватив приблизительно пять сотен различных акций, котирующихся на биржах США, а за рубежом антисептическая Лондонская и Гонконговская фондовые биржи, имея электронную торговлю, теперь даже в самые активные торговые дни возбуждены не больше, чем продуктовый магазин.
В следующие пять лет ожидается, что и Нью-Йоркская фондовая биржа, и консорциум, возглавляемый Американской фондовой биржей и Чикагской опционной биржей, перейдут на круглосуточные глобальные электронные торги. Нью-Йоркская фондовая биржа уже запустила программу, которая эффективно обойдет ее членов при помощи электронной системы, сводя покупателей и продавцов, т. е. обеспечит функцию, которую последние две сотни лет исполняли специалисты. В сентябре 1990 года простое подтверждение этих планов по круглосуточной торговле заставило задрожать от страха тысячи работающих в зале брокеров и трейдеров, ясно увидивших перед собой знамение. Многие уже чувствуют себя ненужными, так как видят свою зарплату, пониженную из-за повсеместного обложения договорных вознаграждений, еще больше сокращенной из-за автоматической системы исполнения ордеров. Сегодня клерку в Литл-Роке, Арканзасе, в офисе “Меррилл Линч” нужно только нажать кнопку, чтобы купить десять тысяч акций или двадцать опционов прямо у специалиста на другом конце страны, полностью обходя услуги брокера операционного зала биржи. Окажется ли трейдер за бортом?
На данный момент трейдеры еще вне опасности, и зал остается одним из немногих мест на земле – последним рубежом, где все еще существует возможность для выпускника средней школы начать работать курьером, быстро вырасти до клерка, делать ни много ни мало сто тысяч долларов в год и научится торговать, чтобы к своему двадцатипятилетию закончить работу, имея фирму по торговле ценными бумагами на многие миллионы долларов.
Не каждый может стать специалистом, хотя пытаются многие. Одним требуется много практического опыта торговли. Другим требуется быть крепкой личностью, физически и морально. Согласно биржевой статистике, средний специалист возрастом в сорок один год потратил двенадцать с половиной лет на приобретение опыта торговли в зале и еще четыре с половиной года провел, работая в каком-нибудь другом секторе отрасли ценных бумаг.
Однако введение торговли индексными опционами способствовало ускорению процесса обучения. Мне говорили, что я выучу за шесть интенсивных месяцев тяжелой работы клерком в яме столько же, сколько за двенадцать лет работы брокером в торговом зале. Они оказались правы.
Торговля индексными опционами стала модной и выросла в объеме гораздо быстрее, чем кто-либо на бирже мог ожидать. Фондовые индексы созданы для защиты инвесторов, торгующих большими портфелями. Таким образом, управляющие взаимными фондами, контролирующие большие блоки акций, используют позиции “продажи” в контрактах фондовых индексов в качестве страховки от падения цен акций, так же как и фермеры используют хлопковые фьючерсы, чтобы защитить себя от падения цен на хлопок. И наоборот, инвесторы, планирующие купить акции в будущем, могут гарантировать цену, взяв индексовый контракт с позицией “покупка”. Одной из причин неожиданного успеха индексов было появление нового поколения спекулянтов, желающих стать или покупателями, или продавцами, в зависимости от того, как они считали, будут ли акции, входящие в индекс, расти или падать.
Как и другие акции и опционы, индексные опционы отданы под управление фирмам-специалистам. Все, что требуется, чтобы открыть такую фирму, это два или более трейдера, операторы определенных акций или опционов с проверенным послужным списком и много капитала. По сравнению с большими полнофункциональными фирмами, обеспечивающими своих клиентов всеми видами услуг, такими как исследования, отправка ежемесячных выписок и инвестиционные семинары, фирмы-специалисты оказывают абсолютный минимум услуг. Все, что они делают, это торгуют, и делают это очень избирательно.
По правилам, положениям и уставу Биржи фирме-специалисту поручается “проводить честную и организованную торговлю” и “самим покупать или продавать, если больше на рынке не осталось других покупателей и продавцов” назначенного им товара. Нашим товаром был XMI, основной рыночный индекс (Major Market Index). Даже если бы мы захотели, мы бы не смогли взять любой другой продукт, таким большим стал XMI за то время, когда я работала на АМЕХ. И бирже пришлось несколько раз перестраивать яму XMI, чтобы разместить растущее количество людей; ко времени моего ухода из АМЕХ яма XMI занимала большую часть северо-западного квадранта главного торгового зала.
Из-за того, что весь их бизнес осуществляется в зале или в ямах, и их персонал не имеет отношений с инвесторами, кроме как через передающих заказы брокеров, фирмам-специалистам нет нужды содержать офисы вне биржи. Вот почему инвестирующая публика редко о них слышит. (Единственная причина, по которой мы имели офисы в доме 115 на Бродвее, а также на Бирже, состояла в том, что фирма “Спиэр Лидз энд Келлогг”, владеющая почти пятьюдесятью процентами нашей фирмы, расположила там свою штаб-квартиру.)
Большинство фирм-специалистов тяготеют быть очень маленькими, яростно независимыми, настроенными на защиту своей территории и весьма прибыльными. В сущности они ничего не делают, чтобы приобрести известность вне торгового зала, но они хорошо известны в отрасли ценных бумаг, так как акции или опционы приписываются к ним Биржей.
Роль специалиста возникла давно вместе с бурным ростом торговли акциями во время спекулятивного безумия после Гражданской войны. До 1869 года вице-президент Американской фондовой биржи (Curb Exchange) читал вслух собравшейся вокруг него толпе брокеров полный список акций Нью-Йоркской фондовой биржи, торговавшихся на тот день, быстро перечисляя текущие биды (самая высокая цена, которую готовы были заплатить в тот момент) и запрашиваемые цены (самая низкая цена, по которой готовы были продать). Так он делал трижды в течение торгов. Брокеру, не имевшему современных электронных котировочных табло и бегущих “строк”, для заполнения ордеров приходилось часами ждать объявления названия определенной акции. Одно дело, когда брокеру заказывали купить по действующей цене (рыночный ордер), но в изменчивое время многие инвесторы не отваживаются на резкие ценовые изменения в период между размещением и выполнением ордера, диктуя верхние и нижние границы на свои ордера покупок и продаж. С появлением все большего количества выпусков акций у брокеров не осталось времени болтаться без дела в ожидании, и они стали передавать “лимитные ордера” новой породе суб-брокеров, которых вскоре стали называть “специалистами”. Чтобы их усилия были стоящими, брокер, работающий в зале, делил свои комиссионные вознаграждения со специалистом. Естественно, что, когда появлялись новые акции, роль специалиста росла – как и его сила, – и вскоре он взял на себя роль маркет-мейкера. Когда в 1921 году Биржа перебралась в помещение, специалисты вместо того, чтобы общаться на обочине, начали собираться в установленных местах или “торговых постах”, вынуждая торговых партнеров приходить к ним.
Современные специалисты для выполнения своих функций маркет-мейкеров должны быть едиными сразу в четырех лицах – часто одновременно, настолько безумными стали времена, – брокером, дилером, аукционистом и арбитром.
В качестве брокера специалист держит ордера, которые не могут быть исполнены по указанной клиентом цене до тех пор, пока не представится возможность.
Специалист, согласно правилам биржи, должен действовать в качестве дилера приписанных к нему акций и опционов. Делая это, он должен рисковать капиталом фирмы, покупая и продавая за свой счет там, где возникает временный дисбаланс между ордерами на покупку и продажу. Чтобы закрыть разницу между бидами и предложениями, специалист, торгуя за свой счет, может предложить купить по цене выше, чем соглашаются другие, и продать по цене ниже, чем предлагают все остальные.
В качестве аукциониста, когда раздается звонок, специалист устанавливает цену открытия на акции и опционы. Если необходимо сделать повторное открытие из-за приостановки торгов, специалист контролирует и улаживает диспропорции ордеров, устанавливая новые цены.
Специалисты вовлечены в каждую сделку, даже если не участвуют с финансовой точки зрения. Вот как они работают в качестве арбитров или в активные дни как полицейские регулировщики. Кто-то должен отделить брокеров, представляющих ордера публики и институциональные ордера, от трейдеров, открывающих позиции для своих личных счетов. Приоритеты обычно устанавливаются по принципу “первым пришел – первым обслужился”, “первым крикнул – первым услышан”. Дело специалиста следить за этой какофонией и определять, кто был первым, а кто утверждает, что был первым. Хотя, по правилам Биржи, от специалистов не требуется рисковать жизнью и прекращать скандалы, растаскивая в них участвующих, они наделены властью налагать штрафы в размере от пятисот до одной тысячи долларов – с одобрения официального представителя торгового зала.
Управление фирмой-специалистом в торговом зале может быть очень прибыльным, потому что вы находитесь в идеальном месте, чтобы реагировать на быстро поступающие новости, часто в момент их свершения. Уравновешивается это тем, что из-за вашей клятвы “делать рынки”, рискуя капиталом фирмы, вы можете быть уничтожены за один день, что в действительности и произошло с рядом фирм-специалистов во время краха в октябре 1987 года. Неспособные избавиться вовремя от громадного количества акций и опционов или выполнить требования о внесении дополнительной маржи, они были погублены неожиданным свободным падением рынков.
Эти трейдеры работают в таких стрессовых условиях, что в активные дни неудивительно увидеть, как трейдеры рвут карточки своих позиций или хватают клавиатуры своих “Квотронов” (компьютеров, показывающих данные рынков в режиме реального времени) и запускают ими в экран терминала. Я видела, как один малый схватил весь агрегат и бросил его на пол.
Телефоны кажутся наиболее уязвимыми при приступах злобы: ни дня не проходило, чтобы по крайней мере пять из них не было сорвано со стен или брошено через торговый пост. Дела стали так плохи, что поговаривали, что фирма “Нью-Йорк телефон”, сытая по горло тем, что ей постоянно приходилось заменять аппараты, в конце концов, потребовала от Биржи, чтобы та сама покупала их оптом и сама выполняла установочные работы. Теперь у Биржи есть своя собственная армия монтажников в зале, устанавливающих очередность починки аппаратов точно так же, как это делают военные врачи, бродя по полю битвы после сражения.
Вообразите себе декорации боевой рубки звездолета “Ю-Эс-Эс Энтерпрайз”, переданные недисциплинированному четырнадцатилетнему владельцу самого большого в мире конструктора “Эректор”, чей отец провернул корнер на рынке видеомониторов, и вы начнете представлять себе нашу рабочую обстановку. Имеющая вид восьмиугольного загона в стороне от основного торгового зала, яма в действительности – это загороженные ряды приподнятых ярусов и платформ с резиновым покрытием. Они разделены несколькими проходами, ведущими к основному залу биржи и безнадежно загроможденными компьютерными клавиатурами, мониторами, таймерами, лотками для ордеров, кучами телефонов, полупустыми пенопластовыми стаканчиками с кофе, сотнями нераспечатанных упаковок кетчупа из фольги и пластиковых пакетиков с соевым соусом, пустыми банками из-под газировки, катушками с изолированными проводами, плексигласовыми коробками, напоминающими клетки для хомяков, грудами блокнотов и стоящими рядом с выходом и в основном неиспользуемыми огромными мусорными баками и парочкой щеток для пола.
Куда бы вы ни пошли, вы наткнетесь на большие металлические трубы и балки, изобилующие странного размера экранами видеодисплеев и терминалов – нашими “базы данных”. Экраны варьируются по размеру от шестидюймовых персональных мониторов до размера больших досок, имеющихся в большинстве средних школ или гимназий. Первым впечатлением навестившего меня друга было: “Вот здорово! Прямо как настенный телеэкран в “Сирее”!” Там было так много видеомониторов, наваленных, по-видимому, как попало, что если вы не смотрели вниз с балкона, что проходит вдоль основной торговой комнаты АМЕХ, то увидеть происходящее внутри ямы было невозможно. Я полагаю, можно было бы возразить, что так захотели управляющие Биржи, но тогда предполагается, что они действительно нанимали дизайнера по пространству.
В действительности яма выросла из разукрашенного торгового поста и, как пресловутая лоза, обезумела, поглощая все больше и больше площади по мере увеличения объема XMI. Изменения происходили по необходимости. Вначале яма была засорена двадцатью или около того ящиками из-под фруктов и картонными коробками, спасибо “Гринвич гурмэ дели”, на которые обычно вставали невысокие трейдеры и клерки, чтобы прочитать номера значков брокеров, когда приходило время регистрировать сделки. Эти коробки для перевозки фруктов по стране не могли выдерживать вес людей, запрыгивающих и спрыгивающих с них, и поэтому обычно не выдерживали больше одного Дня. Клерки приходили в замешательство, когда они стояли на коробке, яростно сигналя, и неожиданно обнаруживали, что пропали из виду, поскольку коробки ломались одна за другой. Вид этого мог также оскорблять чувство декорума управляющего, так как однажды утром явился консультант по пространственному дизайну с блокнотом, чтобы задать нам всевозможные вопросы, касающиеся наших рабочих привычек. И в скором времени картонные коробки исчезли. На их месте столяры построили и установили деревянные ящики, покрытые промышленным “не скользящим” покрытием из черной резины. Мы все сражались за новые коробки как тигры, добывающие пищу своим котятам – нашим клеркам. Надо, чтобы они были счастливы. Оказалось, что это наименьшая из наших проблем.
Как в театре на Бродвее, там была “сцена” – в нашем случае высокая платформа, на которой стояли специалисты, глядя напротив через расселину на толпы трейдеров, расположенных на серии ступенчатых рядов. Между ними, в оркестровой яме, был длинный проход, по-видимому, оставленный для наплыва брокеров, которые во время торговых часов входили и выходили из ямы как лосось во время нереста. По крайней мере, так должно было все происходить, как предполагалось на бумаге. Но этого не произошло. Хаос это не та вещь, которая приспосабливается к распределению площади торгового зала.
Одна вещь не задалась почти с самого начала – столяры придумали это сооружение, исходя из чертежей, а не наблюдений. Озаботься они понаблюдать за нами в действии, понять человеческую жадность, они сразу бы поняли, что важнее, чем свободный обзор вдоль между трейдерами и специалистами, были (а) близость между двумя группами и (б) необходимость быть в голосовом контакте со специалистами, ловить сигналы, поданные руками, движения глаз и т. д. Проблема заключалась в том, что, чем выше помещались трейдеры и специалисты, тем больше становилась между ними дистанция. Коммуникативная неудача стала пропастью, в которой происходили многочисленные рукопашные бои. Чтобы брокеров не осаждала волна взбешенных трейдеров, потребовалось установить длинное металлическое ограждение, похожее на то, которое можно найти в каждом зоопарке рядом с клетками полярных медведей. В действительности аналогия не так уж и надумана. До того, как заграждение построили, бедные брокеры буквально оказывались разбиты и придавлены вверх к другой стороне ямы толпой разгневанных трейдеров. Последние, прижимая нас, специалистов, к импровизированной стене за нами, не оставляли нам никакого выбора, кроме как использовать свои ноги, чтобы яростно отпихивать эти тела обратно вниз. То были дни, похожие на известные сцены осады замка в любой из полудюжины голливудских эпопей. Благодаря всем этим брошенным пакетикам с кетчупом, у нас были даже “пятна крови”, демонстрировавшие наши боевые качества.
Усилия по снижению шума оказались такими же бесполезными. “Стены” огороженного места обернули толстым промышленным ковровым покрытием, чтобы приглушить безбожную комбинацию возникающих там шумов. Поверх рева трехсот или около того помешанных трейдеров стоял шум пиканья мониторов, общей трансляционной системы и тридцати телефонов, чьими трубками непрерывно стучали по окончании разговора. Все в одно и то же время.
Даже перед звонком открытия, задолго до торговли, игроки не стеснялись в средствах для достижения цели так, чтобы быть узнанными первыми специалистами, стоящими на подиуме слегка над ними и просматривающими дно ямы.
Чтобы занять позицию в переднем ряду, самым лучшим способом для X было обманным путем выманить Y из ямы. Это часто достигалось простой уловкой, устроенной для Y, которого вызывали, громко объявляя, из переднего ряда – обычно это делалось клерком X, отстоящим в стороне на два фута, используя настенный телефон. В ту же минуту, как Y уходил, X проскальзывал на свободное место и оставался там, не сдвигаясь ни на дюйм. К тому времени, когда разъяренный Y возвращался в яму, он обнаруживал, что просочиться обратно уже невозможно.
В такого рода конкурентной среде неизбежны ошибки, могущие подвергнуть испытанию лучшие из дружеских отношений.
В один особенно активный день мой клерк записал, что я купила “пятнадцать опционных контрактов по цене тринадцать с половиной”, в то время как противостоящий трейдер закричал в ответ, что он продал мне “пятьдесят контрактов по тринадцать с половиной”.
Разница между сказанными “пятнадцать” и услышанными “пятьдесят” привела к непониманию в 47,250 долл., которые должны были быть вынуты из одного из наших карманов на следующий день. Еще более неудобным было то, что пострадавший трейдер был довольно симпатичным парнем, с которым у меня накануне вечером было свидание, один из тех редких случаев, когда мой ограниченный образ жизни позволил мне вечер отдыха. Поскольку секретарь по сделкам, стоявший рядом со мной во время торгов, также клялся, что слышал, как я сказала “пятнадцать”, моему оппоненту пришлось тяжело, когда он доказывал мою ошибку.
Каждый из нас мог прибегнуть к решению арбитра зала или официальному арбитражу, который стал бы помехой нашему многообещавшему роману. Более того, арбитраж не стимулирующая альтернатива для урегулирования таких торговых споров, потому что это может занять много часов и стоить обоим трейдерам драгоценного времени в зале, часто приводя в жертвованию большими деньгами, чем спорная сумма.
Вместо этого мы неохотно согласились разделить убыток. Яма была слишком шумной, чтобы любой мог все точно расслышать. Мой соперник ушел со своей копией уведомления об отказе от сделки, но не раньше, чем назвал меня “первоклассной сукой”. По крайней мере, он все еще считал меня первоклассной. Но недостаточно первоклассной, чтобы продолжить со мной встречаться. Собственно говоря, потом он рассказал мне, что, когда бы он ни смотрел на меня, все, о чем он мог думать, были потерянные 23.625 долл.
Учитывая превосходящее число молодых людей по сравнению с горсткой женщин в зале, удивительно как мало в мое время происходило в торговом зале старых, как мир, приставаний. Я подозреваю, ребята были или слишком занятыми, делая большие деньги, или слишком усталыми, чтобы заниматься чем-то, кроме легкого флирта.
Я признаю, у меня была своя доля поклонников, большая часть из них оказалась забытой. Приятным исключением был мой друг Роджер Фенн из “Меррилл Линч”, настоящий добрый гигант, проявлявший ко мне покровительственный интерес и снабжающий мой подиум сладостями. Однажды возвращаясь после одной маркетинговой презентации АМЕХ, он в порыве купил за двадцать пять долларов все пятьдесят воздушных шаров у уличного продавца и вручил их мне. Затем он ушел по каким-то делам. Пока я шла по улице, ко мне подходили люди и спрашивали, продаются ли шарики. Естественно, я сказала: “Конечно”, и все их продала по два доллара за штуку. Одна женщина из отдела маркетинга видела, как Роджер покупал их для меня и была шокирована моей невежливостью. “Хорошо, хорошо, – сказала я, – я скажу ему”. Я сделала больше того. Я вручила ему пятьдесят долларов – половину прибыли. Он просиял: “Аи да молодчина!” В конце концов, трейдер есть трейдер.
