Отрывок из книги А. Макграта «Мироздание. Научно-богословские исследования» (The Order of Things: Explorations in Scientific Theology). Первая часть третьей главы «Научное богословие — интеллектуальный нонсенс? Полемика с Ричардом Докинзом» посвящена взаимоотношениям религии и эволюционизма.

Алистер Макграт — британский биофизик и христианский богослов, до недавнего времени профессор исторического богословия в Оксфордском университете. В декабре 1977 года ему была присуждена степень доктора философии (PhD) Оксфордского университета за исследования в области биофизики клеточных мембран, а в 1978 году он завершил богословское образование. Взаимодействие христианского богословия и естественных наук стало основной темой его исследовательской работы и нашло своё наилучшее выражение в трёхтомном труде «Научное богословие» (Scientific Theology).

Основное положение научного богословия заключается в том, что между методами и предпосылками естественных наук и христианского богословия может существовать фундаментальная синергия. Такое утверждение порождает множество вопросов, и прежде всего — не является ли оно в корне ошибочным? Может быть, различия богословия и естественных наук приводят к противоречиям, которые делают их диалог невозможным, незаконным и лишенным смысла? Именно этой точки зрения придерживается известный ученый и популяризатор науки Ричард Докинз, который считается наиболее заметным и агрессивным сторонником представления о «науке, уничтожившей Бога» во всем англоязычном мире.

По мнению Докинза, наука смела Бога с публичной арены и отодвинула его на периферию нашей культуры. Бог еще пытается удержаться в тихих гаванях интеллектуальной и культурной жизни (таких как факультеты теологии) — но и это временно. Рано или поздно неумолимый прогресс наук окончательно сотрет последние воспоминания о Боге, и это сделает мир лучше. Таков, в двух словах, «сухой осадок» обывательского восприятия послания, содержащегося в сочинениях оксфордского апологета атеизма. Хотя в дальнейшем я намерен придерживаться спокойного и уважительного тона, я думаю, мне стоит внести ясность с самого начала: я считаю, что выводы Докинза о религии и богословии концептуально ненадежны, интеллектуально незрелы и неадекватны реальности.

Впервые я познакомился с работами Докинза в 1977 г., прочтя его первую большую книгу «Эгоистический ген». В то время я заканчивал свою работу над докторской диссертацией на кафедре биохимии Оксфордского университета. Моим руководителем был гениальный сэр Джордж Радда, профессор, впоследствии ставший главой Медицинского Исследовательского Центра. Я пытался выяснить, каким образом биологическим мембранам удается столь успешно выполнять свои функции, и развивал новые физические методы для их изучения. Книга Докинза потрясла меня, она стала одной из популярнейших научных работ. Однако отношение Докинза к религии — особенно его идеи о «меме бога» — меня не устраивало. Религиозную веру он описывал в нескольких туманных высказываниях, не приводя никакого строгого анализа и фактической базы, подтверждающей его мнения. Я был немало озадачен этим, и решил со временем подготовить свои возражения. Двадцать пять лет спустя, я наконец-то завершил их в виде книги «Бог Докинза: гены, мемы и смысл жизни» [1].

За это время Докинз выпустил целую серию блестящих и вызывающих книг, и я жадно, с огромным интересом и восхищением, прочитывал каждую из них. Вслед за «Эгоистичным геном» последовал «Расширенный фенотип» (1981), «Слепой часовщик» (1986), «Река из Эдема» (1995), «Взбираясь на гору Невероятного» (1996), «Расплетая радугу» (1998), затем собрание эссе «Капеллан Дьявола», и, наконец, «Сказка о предке» (2004). Невозможно не заметить явные изменения в тоне и акценте его сочинений. В рецензии на «Капеллана Дьявола» философ Михаэль Руз отметил, что внимание Докинза «сместилось с популяризации науки на потрясание кулаками в нападках на христианство» [2]. Блестящий научный популяризатор превратился в буйного антирелигиозного полемиста, скорее проповедующего свои взгляды, чем убеждающего в них (так, по крайней мере, кажется мне).

Разделы, посвященные эволюционной биологии, Докинз пишет эрудированно и изящно; несомненно, он превосходный знаток своей области и той обширной исследовательской литературы, которая ей посвящена. Однако когда он начинает говорить о чем-то, связанном с Богом, мы словно бы попадаем в другой мир. Это мир школьника, бросающего вызов обществу. Его суждения основаны на преувеличениях, полных фанатичной ненависти, явных упрощениях и искажениях действительности (я могу лишь надеяться, что они сделаны не намеренно). Все это создает некоторую видимость правдоподобия. Аргументации в подобном стиле когда-то, когда я сам был школьником, убеждала и меня: я верил, что атеизм — единственно верное мировоззрение мыслящего человека. Но это было давно— сейчас я считаю иначе.

В этом эссе я намерен бросить вызов той логической связке между естественными науками и атеизмом, которая переполняет книги Докинза. Из дарвиновской теории эволюции Докинз выводит самоуверенное атеистическое мировоззрение, которое он проповедует с каким-то мессианским рвением и неприступной убежденностью. Если он прав, то сама задача научного богословия — это, в лучшем случае, интеллектуальный провал, показывающий полное отсутствие проницательности у его создателей, а в худшем — псевдонаучное мошенничество. Я не намерен критиковать Докинза по научной части: это прерогатива научного сообщества. Моя же цель — обсудить ту связку научного метода и атеизма, которую Докинз порой просто подразумевает, а чаще открыто защищает.

Хотя это эссе представляет собой критический разбор позиции Докинза, я думаю, важно сразу сказать: в некоторых областях я уважаю и даже восхищаюсь им. Во-первых, он превосходный рассказчик. Когда я первый раз прочел его книгу в далеком 1977 г., я понял, что это, вне всяких сомнений, великолепная книга. Я был восхищен умением Докинза владеть словом, его способностью так понятно объяснять фундаментальные — и зачастую очень сложные — научные идеи. «Эгоистичный ген» — идеальная научно-популярная книга; неудивительно, что газета Нью-Йорк Таймс прокомментировала ее так: «это та литература, которая дает читателю возможность почувствовать себя гением». Конечно, и на старуху бывает проруха, но в целом сочинения Докинза остаются красноречивыми и доходчивыми по сей день .

Во-вторых, я восхищаюсь его стремлением строить аргументацию исключительно на фактах. Во всех его работах мы находим постоянное требование доказывать свои утверждения. Суждения не должны быть основаны на предвзятости, традиции или невежестве. Согласно убеждению Докинза, люди, которые верят в Бога, делают это вопреки фактам. Именно факты придают мировоззрению Докинза такую страсть и энергию. Во всех его сочинениях религиозные люди демонизируются как мошенники, лжецы и глупцы, которые неспособны к честному восприятию реального мира и предпочитают создавать пагубные иллюзии, заманивая в них доверчивых, молодых и наивных.

Из дарвиновской теории эволюции Докинз выводит самоуверенное атеистическое мировоззрение, которое он проповедует с каким-то мессианским рвением и неприступной убежденностью.

Дуглас Адамс вспоминал, что однажды Докинз заметил: «Я не считаю себя высокомерным, но я действительно не выношу людей, которые не разделяют моего смирения перед фактами» [4]. Пожалуй, напыщенность этой фразы напоминает легендарную самоуверенность фарисеев, но требование доказывать свои аргументы действительно очень важно. Докинз требует, чтобы богословы упражнялись в самокритичности. Но почему мы верим в это? И вообще, почему следует верить во что бы то ни было? Я убежден, что самокритичность и действие в соответствии с ней — неотъемлемая черта научного богословия.

Для начала, было бы полезно выявить те главные причины, из-за которых Докинз столь критичен по отношению к религии и пренебрежителен к богословию. Несмотря на то, что порой я буду обращаться к некоторым идеям христианской теологии — главным образом для того, чтобы разъяснить непонятные для Докинза моменты — большая часть моих аргументов основана на истории и философии естественных наук. В этом эссе, я намерен рассмотреть и дать оценку пяти направлениям критики Докинза [5]:

1. По Докинзу, естественные науки способны объяснить все в мире. Необходимость обращаться к другим дисциплинам, таким как богословие, попросту отпадает: смысловое поле богословия элиминировано научным прогрессом.
2. Если говорить более конкретно, Докинз полагает, что научный метод в целом и дарвинизм в частности сделали веру в Бога избыточной или интеллектуально недопустимой. Принять дарвиновский взгляд на мир — значит принять атеизм. Хотя эта тема пронизывает все сочинения Докинза, детально она рассмотрена в «Слепом часовщике».
3. Докинз настаивает на том, что религиозная вера — не более чем «слепое доверие при полном отсутствии доказательств, и даже вопреки очевидному» [6]; она совершенно несовместима с научным методом.
4. По Докинзу, причина по-прежнему широкого распространения религии среди людей связана не с логичностью доводов в ее пользу, а только с эффективностью ее распространения. Религия всего лишь успешный «мем» или «вирус мозга», который заражает здравый и незамутненный рассудок.
5. Религия предполагает и пропагандирует жалкий, ограниченный и ущербный взгляд на мироздание, полностью противоположный четкому, ясному и элегантному видению мира в естественных науках.

Общие границы естественных наук

Докинз — один из самых прямолинейных и красноречивых защитников всемогущества научного метода. Наука — единственный заслуживающий доверия инструмент, с помощью которого мы можем понять мир. Эта точка зрения, которую мы находим во всех сочинениях Докинза, особенно подчеркнута в книге «Расплетая радугу» [7]. Она отнюдь не нова: Докинз лишь воспринял и расширил редукционистский подход к миру, который ввели в обиход такие авторы, как Фрэнсис Крик [8].

Существует немало вопросов, которые, в силу самой их природы, лежат за пределами границ легитимности научного метода.

Однако этот подход совершенно не выдерживает критики. В своей недавней книге Беннет и Хакер хитроумно обосновали философскую неполноценность значительной части современных научных работ, в частности в области нейрофизиологии. Они сформулировали три основных пункта, которые подрывают наивное убеждение о «науке, объясняющей все» [10]. Во-первых, на самом деле «объяснения мира» попросту не существует — объяснять можно только отдельные явления, наблюдаемые в мире. Во-вторых, научные теории никогда не пытаются описать и объяснить «все в мире» — это не входит в их задачи. Такие дисциплины, как право, экономика или социология, работают с частными феноменами, и все-таки они отнюдь не считают себя служанками «настоящих» наук.Если использовать язык критического реализма, на котором основано научное богословие, то можно сказать, что реальность подразделяется на слои, и каждый слой необходимо изучать и описывать с помощью методов и концепций, подходящих именно для него.

В-третьих, существует немало вопросов, которые, в силу самой их природы, лежат за пределами границ легитимности научного метода. К ним относится, например, вопрос об истинных причинах падения Римской империи, возникновения протестантизма или исхода Первой мировой войны. Еще один удачный пример — вопрос о наличии цели в природе, часто всплывающий в естественнонаучных спорах, особенно посвященных эволюционной биологии. Впрочем, это не значит, что такие вопросы нужно сразу объявлять незаконными, и что человек может не надеяться получить на них ответ. Однако естественные науки, корректно использующие свои методы, судить о них не способны. Эти вопросы не отвергаются как неверно поставленные или бессмысленные — они просто лежат вне границ науки. У Докинза же идея «универсального Дарвинизма» выступает в роли «теории всего», которая может судить о любых предметах. Далее я намерен продемонстрировать, что такие надежды неоправданны.

Дарвинизм и «крах богословия»

А что можно сказать об области легитимности богословия? У Докинза есть восхитительно простой ответ на этот вопрос: эволюционный процесс не оставляет концептуального пространства для Бога, и следовательно, такой области просто нет. Ее стоит рассматривать разве что в целях научного изучения патологических или искаженных мыслительных функций, которые заставляют некоторых людей верить в Бога несмотря на то, что его нет. Все то, что предшествующие поколения объясняли с помощью сверхъестественного творца, может быть включено в дарвиновскую парадигму. После Дарвина верить в Бога не нужно: когда-то человечество было младенцем, но теперь мы выросли и отвергли детские объяснения. Дарвин был одним из тех, кто знаменовал собой решающую точку этого перехода. Интеллектуальную историю, таким образом, можно поделить на две эпохи: до Дарвина и после Дарвина. Как выразился Джеймс Уотсон, нобелевский лауреат и один из первооткрывателей структуры ДНК, «Чарльз Дарвин со временем будет считаться куда более влиятельной фигурой в истории человеческой мысли, чем Иисус Христос или Мухаммед».

Докинз и здесь не оригинален: такой односторонний взгляд на историю мысли, превозносящий Дарвина до небес, весьма широко распространен среди биологов. Например, Эрнст Майр в своем введении в эволюционную теорию делает удивительное замечание, ничуть не опасаясь его явной исторической абсурдности — о том, что «Происхождение видов» Дарвина «практически без посторонней помощи вызвало секуляризацию науки» [11]. Пожалуй, было бы несправедливо выделять здесь Майра. Он просто следует распространенному упрощенному представлению об истории культуры, которое было свойственно многим ранним работам об эволюции; ныне оно давно опровергнуто серьезной исторической наукой. Даже поверхностное изучение реакции на Дарвина в интеллектуальных кругах Британии и Америки показывает, что приведенная цитата Майра — откровенное преувеличение, пример исторической нелепости, которую принимают за факт только по причине постоянного повторения [12]. Реальность куда сложнее: говоря о «секуляризации» науки, необходимо учитывать массу факторов, распределенных приблизительно на столетнем интервале, а не заявлять, что такой тектонический переворот в устоявшихся традициях мысли произвел один человек или одна книга.

Докинз заявляет, что рассматривать мир как творение Бога можно было только до Дарвина, а теперь мы можем говорить лишь об «иллюзии разумного замысла». Дарвиновский мир не имеет цели; его нельзя назвать «хорошим», но нельзя считать и «злым» [13]:

В мире слепых природных сил и генетической репликации, некоторые люди страдают, другие оказываются удачливыми, и в этом вы не найдете никаких закономерностей, законов или причин. Наблюдаемый мир устроен именно так, как и следовало ожидать, если в нем, по сути, нет никакого замысла, никакой цели, нет добра и зла, нет ничего, кроме слепого безжалостного безразличия.

Однако многие все же полагают, что у мира все же присутствует высший замысел. Иначе как объяснить то множество сложных структур, которые встречаются в природе? Такие критики непременно заметят, что сложнейшее устройство человеческого глаза указывают на нечто, необъяснимое природными силами, а если так — то что мешает нам привлечь для объяснение сверхъестественного творца? Докинз отвечает на эти возражения в книгах «Слепой часовщик» и «Взбираясь на Гору Невероятного». Его базовый аргумент заключается в том, что благодаря эволюции за большие промежутки времени сложные предметы возникают из простых:

Живые организмы слишком невероятны и чересчур изящно «спроектированы» для того, чтобы возникнуть по воле случая. Так как же они появились? Ответ Дарвина, таков: они возникли путем постепенных, пошаговых преобразований из базовых первоначал, которые были достаточно просты для того, чтобы образоваться случайно. В ходе постепенной эволюции все успешные нововведения были достаточно просты относительно своих предшественников, чтобы произойти случайно. Но вся цепь постепенных изменений уже не сводится к случайности.

С чем можно сравнить это удивительное развитие, происходящее в течение чрезвычайно длительных эволюционных времен? Докинз использует метафорический пример «Горы Невероятного». Если посмотреть на нее под одним углом, она покажется «вертикальным обрывом, вздымающимся подобно башне» и недоступным для того, чтобы подняться на вершину. Но если посмотреть с другой стороны, то гора откроет «пологие травянистые луга, которые постепенно и плавно поднимаются к удаленным вершинам» [16].

Докинз утверждает, что «иллюзия разумного замысла» возникает из-за того, что мы интуитивно считаем многие структуры чересчур сложными для случайного возникновения. Превосходный пример — человеческий глаз; некоторые сторонники идеи божественного замысла и непосредственного сотворения мира приводят его как неопровержимое свидетельство существования Бога. В одном из наиболее подробных и аргументированных разделов книги «Взбираясь на Гору Невероятного» Докинз утверждает, что за достаточное время даже такой сложный орган может развиться из чего-то намного более простого [17].

Все это — обычный дарвинизм. Вклад Докинза заключается лишь в ясности изложения, детальных иллюстрациях и защите идей через разумно выбранные примеры и тщательно подобранные аналогии. Докинз воспринимает дарвинизм скорее как мировоззрение, чем как биологическую теорию; он не колеблясь приводит аргументы, выходящие далеко за пределы биологии. В алфавитном указателе книги «Слепой часовщик» нет слова «Бог» — именно потому, что он отсутствует в дарвиновском мире, который восхваляет Докинз [18].

Некоторые могут сделать вывод, что дарвинизм ведет к агностицизму. Но Докинз считает иначе: по его мнению, Дарвин подводит нас к атеизму. Но тут возникают проблемы. Докинз успешно продемонстрировал, что все известное нам об истории и современном состоянии живых организмов можно объяснить одними естественными причинами. Но как из этого следует вывод о несуществовании Бога? Согласно общепринятой точке зрения, научный метод не может ни доказать, ни опровергнуть предположение о существовании Бога. Таково свойство научного метода: он не может дать окончательного суждения о Боге, оставаясь внутри пределов своей применимости, а применение метода вне этих пределов рискует дискредитировать его.

В 1992 г., критикуя антиэволюционистские сочинения, утверждавшие, что дарвинизм обязательно предполагает атеизм, Стефан Джей Гулд воспоминал о миссис МакИнерней, его учительнице в третьем классе, которая любила устроить взбучку кому-нибудь из детей, если они говорили или делали что-нибудь особенно глупое:

«Я намерен повторить всем моим коллегам хоть сто миллионов раз (начиная с разговоров в колледже и заканчивая научными трактатами): наука попросту не может, используя свои законные методы, судить о предполагаемом промысле Бога в природе. Мы ни подтверждаем, ни отрицаем его: мы просто не способны говорить о нем как ученые. И если кто-нибудь из нашей компании вдруг станет делать непристойные заявления о Дарвине, ниспровергающем Бога, то я найду миссис МакИнерней и заставлю ее обругать этого человека (равно как и того, кто станет утверждать, что дарвиновский процесс — это, несомненно, метод действия Бога)».

Гулд прямо настаивает на том, что наука может работать только с естественными объяснениями, и не может доказать или опровергнуть существование Бога. Суть возражений Гулда — в том, что дарвинизм на самом деле не имеет никакого отношения к существованию или природе Божества. Гулд указывает, что среди эволюционных биологов есть как атеисты, так и верующие, приводя в качестве примеров агностика-гуманиста Г.Г. Симпсона и православного христианина Феодосия Добжанского. Все это приводит его к заключению: «Либо часть моих коллег до крайности глупа, либо научная составляющая дарвинизма полностью совместима с традиционными религиозными верованиями — как, впрочем, и с атеизмом». Дарвинисты, предпочитающие догматизировать вопросы о религии, сбиваются с прямого и узкого пути научного метода и попадают в философскую пустыню. Природа может стерпеть и подход атеиста, и подход теиста или агностика — но не требует ни одного из них. Найти ответ на религиозные вопросы либо нельзя вообще, либо их следует искать за пределами науки.

Наука попросту не может, используя свои законные методы, судить о предполагаемом промысле Бога в природе. Найти ответ на религиозные вопросы либо нельзя вообще, либо их следует искать за пределами науки.

Здесь мы подходим к важному моменту, который обобщает всю программу научного богословия. Природа сама по себе может интерпретироваться множеством разных способов, каждый из них допустим с точки зрения естественных наук [20]. Если воспользоваться «книжной» метафорой, природа — это книга, которую можно прочесть различными способами, ни один из которых не является само собой разумеющимся или единственно верным. Книгу природы может прочесть христианин, атеист и агностик — но ни одно из этих мировоззрений не диктуется исходным материалом; все они могут обосновать свою совместимость с ней.

Один из наиболее поразительных моментов в атеизме Докинза — та уверенность, с которой он отстаивает его неизбежность. Эта уверенность совершенно курьезна, она выглядит неуместно и, возможно, даже неприемлемо для любого, кто знаком с философией науки. Как часто замечал Ричард Фейнман (1918-1988), получивший в 1965 г. нобелевскую премию по физике за работы в области квантовой электродинамики, научное знание включает в себя утверждения различной степени достоверности. Некоторые из них сомнительны, в других мы почти уверены, но нет ни одного, которое можно было бы считать абсолютно незыблемым [21].

По мнению Докинза, дарвинизм  — это прямой путь к атеизму. Но в действительности продемонстрированные в его книгах логические шаги ведут разве что к агностицизму. Между дарвинизмом и атеизмом имеется существенный логический пробел, который Докинз, похоже, предпочитает преодолевать скорее с помощью риторики, чем с помощью доказательств. И у нас нет оснований принимать его убежденность за правоту.

Примечания

[1] Alister E. McGrath, Dawkins’ God: Genes, Memes and the Meaning of Life. Oxford: Blackwell, 2004.

[2] Michael Ruse, «Through a Glass, Darkly». American Scientist 91 (2003): 554-6.

[3] Интересно, что его недавней книге — «Сказка о предке» — заметно недостает антирелигиозного характера полемики предшествующих сочинений.

[4] Цит. по: Robert Fulford, «Richard Dawkins Talks Up Atheism with Messianic Zeal», National Post, November 25, 2003.

[5] Я опускаю дискуссию о ядре веры Докинза в то, будто религия зла, зловредна и черства; это моральное суждение, которое не вполне уместно в рамках этого исследования. Читатели могут познакомиться с ответом в моей книге «Бог Докинза».

[6] Richard Dawkins, The Selfish Gene, 2nd edn. Oxford: Oxford University Press, 1989, 198.

[7] Richard Dawkins, Unweaving the Rainbow: Science, Delusion and the Appetite for Wonder. London: Penguin, 1998. Интересную оценку этого подхода можно найти в работе: Luke Davidson, «Fragilities of Scientism: Richard Dawkins and the Paranoid Idealization of Science». Science as Culture 9 (2000): 167-99.

[8] Особенно агрессивное представление этого подхода см.: Peter Atkins, «The Limitless Power of Science». In Nature’s Imagination: The Frontiers of Scientific Vision, edited by John Cornwell, 122-32. Oxford: Oxford University Press, 1995.

[9] Критику этих подходов можно найти в следующих работах: Mary Midgley, Science as Salvation: A Modern Myth and its Meaning. London: Routledge, 1992; Science and Poetry. London: Routledge, 2001; Evolution as a Religion: Strange Hopes and Stranger Fears, 2nd edn. London: Routledge, 2002.

[10] M. R. Bennett, and P. M. S. Hacker, Philosophical Foundations of Neuroscience. Oxford: Blackwell, 2003, 372-6.

[11] Ernst Mayr, What Evolution Is. New York: Basic Books, 2001, 9.

[12] См. напр. фундаментальный исторический анализ David C. Lindberg and Ronald L. Numbers, God and Nature: Historical Essays on the Encounter between Christianity and Science. Berkeley: University of California Press, 1986. Ни один историк науки не будет доверять утверждению Майра. С социологической точки зрения интересен комментарий Стива Брюса (Steve Bruce, God Is Dead: Secularization in the West. Oxford: Blackwell, 2002, 117): «Ни один современный социолог религии не утверждает, что христианство было полностью подорвано наукой… Величайший урон религии был нанесен не конкурирующими секулярными идеями, но обычным релятивизмом, который предполагает, что все идеологии истинны в равной степени (и, следовательно, в равной степени ложны)».

[13] Richard Dawkins, River out of Eden: A Darwinian View of Life. London: Phoenix, 1995, 133.

[14] Отличное исследование этого вопроса можно найти в работе Michael Ruse, Darwin and Design: Does Evolution Have a Purpose? Cambridge, MA: Harvard University Press, 2003.

[15] Richard Dawkins, The Blind Watchmaker: Why the Evidence of Evolution Reveals a Universe without Design. London: Longman, 1986, 43.

[16] Richard Dawkins, Climbing Mount Improbable. London: Viking, 1996, 64.

[17] Climbing Mount Improbable, 126-79.

[18] Индекс, конечно, не охватывает все; см., например, краткую (и несколько туманную) дискуссию о Боге, находящуюся в The Blind Watchmaker, 141. Но этот пропуск интересен сам по себе.

[19] Stephen Jay Gould, «Impeaching a Self-Appointed Judge». Scientific American 267, No. 1 (1992): 118-21.

[20] См. Alister E. McGrath, A Scientific Theology 1: Nature. London: Continuum, 2001, 81-133.

[21] Richard P. Feynman, What Do You Care What Other People Think? London: Unwin Hyman, 1989; The Meaning of It All. London: Penguin, 1999.

Перевод: А.А. Морковин

Источник: The Order of Things (BookFi.org)